Активно участвовал в компании против космополитизма (по сути антисемитской). Имел литературную репутацию ортодокса-реакционера, конъюнктурщика, был назван Хрущёвым «автоматчиком партии» (по другим данным так себя назвал сам Грибачёв). К этому эпизоду возвращается Евгений Евтушенко в книге воспоминаний «Волчий паспорт»[2]
Тогда, в марте 1963 года, уловив настроение Хрущева, на трибуну, как чертики из табакерки, начали выскакивать те же самые люди, которые ещё совсем недавно, при Сталине, устраивали антисемитские литературные погромы. Какое-то время казалось, что эти охотнорядцы вышвырнуты историей на мусорную свалку, но они пригодились снова. Один из них, Грибачёв, впоследствии вместе с зятем Хрущева А. Аджубеем получивший Ленинскую премию, грозно поблескивал своей полированной головой на трибуне, заимев долгожданный шанс заверить партию в своём верноподданничестве. Это именно Грибачёв нашёл поразительно точную характеристику для таких литераторов, как он сам, — «автоматчики партии». Он, конечно, употребил это выражение в сугубо положительном смысле, но история сохранит его в словаре самых позорных дефиниций.
Автор манифеста антиоттепельной реакции «Нет, мальчики» (1962), ответа на стихотворение Евгения Евтушенко «Давайте, мальчики!»:
Нога скользить, язык болтать свободен, Но есть тот страшный миг на рубеже, Где сделал шаг — и ты уже безроден, И не под красным знаменем уже…
На собрании партийной группы Правления Союза писателей 25 октября 1958 года Н. Грибачёв и С. Михалков, а также Вера Инбер выступили с требованием лишить Пастернака гражданства и выслать из страны.
После смерти писателя из его произведений переиздаются только сказки для детей.
Примечательные факты
Строки Н. М. Грибачёва высечены на монументе «Покорителям космоса» в Москве:
И наши тем награждены усилья, Что, поборов бесправие и тьму, Мы отковали пламенные крылья Своей стране и веку своему!
В воспоминаниях современников
Писатель Юрий Нагибин после совместной поездки группы литераторов в Азербайджанскую ССР оставил в дневнике следующую запись 10 ноября 1980 года[3]
Грибачев, как в лучшие дни «космополитизма», громил уже не жидов — давно разгромленных, — а тех, кто ныне мешает ему своей славой, талантом, популярностью: Ахматову, Цветаеву, Булгакова. Под видом защиты попранных интересов Горького, Маяковского и Блока. Грибачеву всегда тесно, даже в полупустом вагоне. А ни Горькому, ни Маяковскому, ни Блоку никто никогда не мешал. У Грибачева голая костяная башка, серое лицо, мертвячьи глаза.